Жертва домашнего насилия – ложная добродетель

На днях мое внимание привлекло объявление об ожидаемой 25-26 ноября 2014 г. в Минске конференции по проблемам укрепления семьи и противодействию насилию в семье «Мир дому», организатором которой выступает Союз сестричеств милосердия Белорусской Православной Церкви. Сроки проведения конференции приурочены к международной акции «16 дней против насилия» (25 ноября по 11 декабря)¹.

На проводимых мною консультациях членов семьи, в жизнь которых вошла наркозависимость ², на исповедях — тема физического и психологического насилия³ звучит постоянно. Причем не только по отношению к моим консультируемым или исповедуемым. «Часто срываюсь на ребенке; злюсь на мужа; виню себя (фактически же – аутоагрессия, приводящая к разрушению психики и физического здоровья); обвиняю часто…». Муж пьет – супруга вовлекается в его болезнь, пытаясь контролировать неконтролируемое – и срывается на детях, которых вина часто только в том, что попались на глаза маме, потерявшей эмоциональный контроль над собой. Пьет отец или брат – она срывается на своем муже, винит маму – «обрушивается» на детей. Часто – алкоголизм был в детстве⁴, а теперь, сама уже став мамой, эта женщина дублирует ту модель поведения, которую усвоила от родительской семьи. Потом она идет на исповедь, от всей души кается в своем поведении – чтобы снова и снова его повторять. Не потому, что она плохая – а потому, что у нее такая сформированная психология – «жертвы», и ей вообще-то, следует порекомендовать долгосрочную духовно-психологическую реабилитацию.

И здесь начинается самое трудное – мотивирование этих «жертв» на выздоровление. И, по моим наблюдениям, наиболее всего трудно помочь – воцерковленным женщинам. Потому что, помимо их упования на «только молитвы, святыни, иконы, акафисты» — они убеждены, что, выполняя роль «спасательницы-жертвы-мученицы» — тем самым исполняют христианские заповеди. И потому они не обращаются к психологам, они не позвонят на телефон «горячей линии» по проблеме насилия, они не обратятся за помощью в милицию или другие социальные службы. И, тем более, не подадут на развод. И потому все эти конференции, семинары по противодействию и профилактике насилия, работа специалистов – часто попросту не доходят до адресата. Особенно православного адресата. Вот что-то с алкоголиком-наркоманом сделать – да, тут они «готовы на все». Правда, это «все» включает что угодно, любые виды давления и манипуляций, чтобы «заставить бросить пить» – кроме изменения собственного поведения. А плоды такой жертвенности:

• Психосоматические заболевания (стенокардия, мигрень, гипертензия; неврозы и бессонница – само собой разумеющееся)

• Повышенная раздражительность;

• Небрежение о нуждах других членов семьи; редкое выражение любви к ним;

• Агрессия на других членов семьи, особенно на остальных детей, проявляющаяся во многих мелочах, отчего они ощущают постоянный прессинг со стороны матери;

• Частые обвинения других членов семьи, что они ничего не делают, чтобы помочь (фактически, «обезболить») зависимому;

• Развитие чувства исключительности («если не я, то кто»);

• Тотальное чувство недоверия;

• Внутреннее одиночество и пустота; чувство, что «меня никто не понимает и не слышит, не ценит моей жертвенности ради них всех»;

• Развитие чрезмерной опеки над детьми, подавляющей становление их как личностей, и приводящей, вкупе с вышеперечисленным, к тому, что они сами вырастают малоспособными к построению здоровой семьи;

• Частые депрессии, отчаяние.

Список можно продолжать.

Потому и важно было для меня понять, в чем ложность их «жертвенности», чем она отличается от христианской одноименной добродетели. После анализа многочисленных встреч и наблюдений, у меня родились следующие мысли, с которыми и делюсь с читателями.

Фактически, когда семья заболевает зависимостью или другими дисфункциями – происходит стирание границ, когда «жертва» вовлекается, часто – почти без остатка – в болезнь близкого. И – как он зависим от своей страсти (алкоголизм, супружеские измены) – так она живет его болезнью, пытаясь ограждать его и семью от последствий зависимости (роль «МЧС», или «спасательницы»), контролировать употребление алкоголя («КПП», или «преследователь»). И потом сама же страдая от обратной, со стороны зависимого, реакции («мученица»). Нередко она сама провоцирует насилие по отношению к себе – как упреками, нотациями, так – потаканием насилию. Не понимая, что когда человек потерял контроль над собой, то наши беззащитность и беспомощность – часто только усиливают его склонность к насилию. И только твердо выставленные границы могут «протрезвить» его. Другой вред несопротивления насилию – у «жертв» увеличивается толерантность, т. е. порог переносимости эмоциональной боли – подобно тому, как на первой стадии алкоголизма у человека повышается переносимость алкоголя. Вначале, скажем, жена – терпит словесные оскорбления – «но он же не бьется; я сама виновата, что спровоцировала его». Поскольку отпора не получено, а разрушение личности у зависимого продолжается – он начинает применять нецензурную брань в адрес супруги и детей. Она уже готова и это перенести. Далее – начнет взмахивать на нее рукой, хватать нож или другие предметы, чтобы ударить – и только в последний момент останавливается. Теперь она и к этому готова. Наконец, появляется новый этап – он ее ударил. Если бы это случилось еще в добрачных отношениях или вскоре после свадьбы – она бы сразу с ним рассталась. Но – эмоциональная переносимость возросла, и она принимает с покорностью и такое отношение. На это принятие могут провоцировать и ее близкие, напр., мама («такова наша доля», «а другого ты не найдешь, это всегда так было») – которая сама жила в подобной атмосфере, и привыкла страдать. Или неопытный священник («это твой крест», «ты молись за него, покрывай обиды терпением и любовью»). Тогда алкоголезависимый муж переходит к серьезным побоям, нередко причиняя травмы, требующие лечения. Если бы им обоим кто-то сказал на заре их отношений, что такое возможно в их семье – они бы это «пророчество» и не восприняли бы всерьез – что бы у нас да такое было?! Мы же так любим друг друга! Это невозможно!… Но теперь физическое насилие стало реальностью. На последней стадии роста толерантности к боли – он может ее и детей выгонять на улицу, загонять под кровать, истязать – супруга эмоционально уже «заморожена», у нее полностью подавлена воля, и она попросту неспособна что-то менять. А если и обращается к священнику, то предложение развестись или подать заявление в милицию отвергается – «а вдруг еще хуже будет». «Он же тогда может нас убить. Он и так уже два раза дом бензином обливал, угрожая поджечь» . Она не воспринимает, что страшное уже случилось. Что они разрушили себя как личности. Что убийство или суицид и так могут произойти – ведь алкоголизм – болезнь безумия…

Это явление – потеря «жертвами» границ, склонность к манипуляциям, повышение толерантности к боли и проч. — получило название созависимости⁵. В «драмтеатре», в который превратилась семья, жизнь созависимых терпит негативные изменения. Искажается психика, восприятие реалий – и именно здесь начинается отличие добродетели от болезни.

Известно, что получаемая нами извне информация принимается в свете уже имеющегося у нас опыта. И когда слова Нового Завета или приходского батюшки о жертвенности попадают в сознание вот этой матери или жены зависимого – они преломляются через призму мышления, охваченного болезнью мужа (сына). Иными словами, воспринимаются разумом, у которого неадекватное восприятие реалий, разумом, лишенным христианской добродетели трезвенности (которая, кстати, высоко ценилась святыми отцами-подвижниками). И это приводит к тонкой, порой неуловимой подмене понятий. Кажется, речь идет о христианской жертве, и внешне – на лицо ее проявления (отдача времени, здоровья, финансов, сил ради того, чтобы спасти больного зависимостью). Но внутреннее устроение созависимой таково, что вся эта жертвенность только питает ее собственное «я», на языке психологии – поднимая ее самооценку. Перечислю отслеженные мною грани, на которых происходит подмена.

• Жертва христианская – осознанная. Жертва в созависимости – это спонтанная, доходящая до автоматизма реакция, неконтролируемая сознанием. Человек живет выработанными рефлексами, совсем по Павлову («он сделал – она среагировала»)ⁱ.

• Жертва христианская – свободная, истекающая из свободной воли. Быть жертвой в созависимости – это состояние навязчивое. Даже когда «жертва» пришла-таки к осознанию ложности своей роли – ее действия остаются компульсивными. Она сама уже устала, при невозвращении сына-наркомана домой к вечеру, ждать его до трех ночи – а ноги все равно несут раз за разом к окну или на улицу – высматривать его… Т.е., человек попросту теряет над своими реакциями контроль – пока не начнет активно работать над своим выздоровлением.

• Жертва христианская проистекает из любви. Жертва в болезни, как правило, сопряжена с чувствами саможалости, злости, агрессии, обиды, осуждения; часто в ней сквозит желание показать свое «достоинство» на фоне «спасаемого» («пусть и страдаю с ним, все равно не брошу — он без меня пропадет!; Да я бы оставила его, но жалко, он же с собой может что-нибудь сделать!»). Здоровой любви здесь нет. Зато проявляется больное «я», поза «мученичества».

• Христос принес Себя в жертву за весь мир, однако за каждым оставляет свободу принять или не принять ее. И христианская жертва ближнему не насилует воли человека, ради которого она приносится. Жертва в созависимости этого выбора не желает признавать. «Да я всю жизнь ему отдаю, а он, негодяй… Я хочу быть с ним!» Если вопрос касается наркозависимости – «жертва» добивается его отрезвления любыми доступными способами, не спрашивая, а хочет или и готов ли он жить трезво; «жертва» убеждена, что лучше знает, что данному человеку нужно, чем сам он. По К. Льюису: «Она из женщин, живущих для других. Это видно по тому, как другие загнаны». Непринятая «любовь» «жертвы» нередко оборачивается ненавистью и мщением по отношению к объекту. Принцип — «догнать и причинить добро, навязать счастье, примирить лбами друг об друга».

• Христианская жертва, даже если не достигла своей цели – не разрушает жизнь и личность того, кто ее совершает. Такая жертва способна «отпустить» и принять выбор человека, не умаляясь сама. Так Бог принял отпадение от Себя Адама и Евы, равно как принимает выбор тех, кто отвергает Голгофскую Жертву, — но при этом остается Полнотой Любви и Жизни, ничего не теряя в Своей Благости. Созависимая жертва приводит к разрушению собственной психики, потери себя как личности, забвению себя как образа Божия. В любовной зависимости «жертва» порой предпринимает попытки суицида.

• Христианская жертва, в конечном итоге, приносится Богу. Ибо и человек, ради которого она совершается, воспринимается как образ Божий. В созависимой жертве, конечный объект – наркотическая болезнь. Или – в случае любовной зависимости – что-то в человеке, которым хочется обладать. Но не сам человек во всей его целостности и с его личностной свободой. Фактически, болезнь — или созданный мечтательностью образ человека — претворяются в идола. И этому идолу приносятся в жертву – время, финансы, здоровье, отношения с другими членами семьи (оказавшимися вовлеченными поневоле в дуэт «зависимый – жертва»), работоспособность. В конечном итоге, — и отношения с Богом Истинным. Ибо в центре внимания «жертвы» стала именно болезнь, а не Бог. Более того: проявляется (неосознанное, конечно) желание, чтобы и Бог включился в созависимые роли – спасая, контролируя, уберегая от вредных (с точки зрения «жертвы») действий объекта, «программируя» его на трезвость или ответную «любовь». Можно сказать, что происходит нарушение Второй Заповеди Синайского Закона – «Не сотвори себе кумира».

Однако человек, несущий эту «жертву», полностью увлечен семейной ситуацией, и не замечает, что́ на самом деле он несет своей «жертвенностью». Даже когда эта женщина и видит, что ее действия не только не имеют положительного эффекта, но привносят еще новые дисфункции (вроде вышеперечисленных) в семью, — она не может понять, почему так происходит. Ведь в собственных глазах она делает все правильно. Так ведь и священник учил, да и в обществе принято – вести себя по отношению к алкоголику именно таким образом – иначе какая она хорошая мать или жена⁶… И пока она находится в этой дисфункциональной системе, оказывающей влияние на все сферы ее жизни – «жертвенность» будет продолжать разрушать семью.

Чтобы остановить эту «карусель» — необходима помощь извне. И это не является задачей священника. Проблема вырастает на психологическом уровне, и затем уже отражается на духовном. Поэтому, священник может помочь увидеть происходящую подмену – и показать направление для работы над собой. А для этого – существуют группы взаимопомощи типа Ал-Анон, психотерапевтические группы. Работа этих групп устроена так, что участники получают возможность, наконец-то, увидеть происходящее со стороны и – с помощью опыта и поддержки других членов группы и психотерапевта – создать дистанцию от болезни зависимого, отстраниться. А благодаря достигнутому отстранению – начинается обучение другим, более здоровым формам реагирования. И те проявления ее болезни, что описаны выше – постепенно заменяются более здоровым отношением к себе и другим членам семьи. Вместо опрокинутого идола рождается (не сразу, конечно) — на этот раз подлинное — доверие Богу и готовность жить в согласии с Его волей.

Более подробно с данной темой можно познакомиться на форуме православных психологов (http://dusha-orthodox.ru/forum/index.php?act=idx) в разделе «Полезные материалы»

Иеромонах Агапий.

          В каждый монастырь, в каждый храм и к каждому священнику  обращаются люди, которые или сами, или же их близкие – дети, друзья, супруги – страдают наркоманией или пьянством. Казалось бы, эти недуги настолько глубоко затрагивают жизни многих православных людей, что у Церкви должны быть для помощи им особые чины и прошения. Для страждующих пьянством чаще всего читается акафист Божией Матери в честь Ея иконы «Неупиваемая Чаша» или канон святому мученику Вонифатию, а за границей нередко прибегают к совершению молебнов святителю Иоанну, Шанхайскому и Сан-Францисскому чудотворцу. Однако специального молебна с особыми прошениями и молитвой, наподобие молебнов благодарственного, о недужных, о путешествующих, перед началом доброго дела, долгое время не было.

          В 2006 году вопрос о необходимости особогочина молебного пения для страждущих недугами пьянства и наркомании был поднят на заседании Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей и была создана комиссия для составления такового. В работу комиссии Зарубежной Церкви в частном порядке включились представители Синодальной богослужебной комиссии Русской Православной Церкви (Московского Патриархата), отдела Богослужебных книг Издательского Совета Русской Православной Церкви и храма Живоначальной Тро-ицы в Москве. По указанию Архиерейского Синода Русской Зарубежной Церкви текст чина был рассмотрен архиепископом Алипием (Гамановичем), автором известного учебника по церковнославянскому языку. Он внес ряд поправок и добавил несколько прошений и вторую молитву. В сентябре 2007 года новый молебный чин был одобрен и утвержден Архиерейским Синодом Зарубежной Церкви.

 Молитва – фундамент любого Божьего дела. Предлагаемый молебный чин – вклад Русской Зарубежной Церкви в дело борьбы с пьянством и наркоманией, в помощь пастырям церковным, в утешение и укрепление как страждущих пьянством и наркоманией, так и любящих их близких.

Протоиерей ПЕТР ПЕРЕКРЕСТОВ

Данный чин предоставлен в рамках веб-семинара официальный сайтом

Синодального отдела по  социальному служению Русской Православной Церкви (http://diaconia.ru/)